И на миг Трогвару почудилось, что ему это удалось — сверкающему лезвию осталось преодолеть какую-то долю дюйма…

Именно этого и ждал от него Атор, многоопытный воин, по возрасту годившийся в отцы Крылатому Псу. На отвесно рухнувшем клинке Атора вспыхнул солнечный луч, и Трогвару показалось, что с небес на него устремился огненный меч самого Ямерта. Отбить этот удар было уже невозможно. Руки подвели Трогвара — они еще продолжали бесполезную атаку, когда надо было защищаться…

Трогвар не сразу почувствовал боль. Сперва что-то рвануло правый бок; и в первый момент он даже не испугался, на миг подумав, что пронесло. И, лишь уйдя несколькими перекатами в сторону, отразив, лежа на спине, один за одним три страшнейших удара, он краем глаза заметил тянущийся за ним по песку кровавый след и понял, что на сей раз Атор не промахнулся.

Трогвару еще удалось встать, еще удалось продержаться несколько минут — пока Атор не начал новый натиск, ничуть не слабее первого; однако сил, чтобы отразить атаку, у Трогвара уже не осталось, и когда на его левом предплечье забил темно-багровый родник — словно причудливый цветок распустился, — он понял, что дело совсем плохо и Атору теперь, в сущности, осталось только ждать, пока его противник не обессилеет от потери крови…

Шатаясь, Трогвар кое-как отбил несколько выпадов. Он не видел побледневшего и схватившегося за голову Капитана Умбато, не слышал общего вздоха, разом вырвавшегося у всех собравшихся. Мир начал терять четкость очертаний, когда в его ушах внезапно раздался властный голос Владычицы, и его рвущие душу звуки Трогвар запомнил навсегда:

— Остановитесь! Великий Атор, я хочу для себя жизнь этого человека! Ты не можешь убить его сейчас. Остановитесь, я приказываю!

И собравшийся народ видел, как по знаку хозяйки Халлана воины в полных доспехах бегом бросились разводить сражавшихся. Атор же, метнув яростный взгляд туда, где высился трон Владычицы, со злобным проклятием на выдохе нанес Трогвару последний, потрясший того до основания удар — и, дав гневу на миг овладеть собой, царедворец на краткую секунду открылся.

Хотя вражеские клинки и прибавили Трогвару ран, он впервые за весь бой увидел крошечную лазейку в доселе непробиваемой, безупречной защите и всем своим существом, всей оставшейся жизнью и кровью он устремился туда.

Наверное, Атор уже почитал его почти мертвым — и потому как-то с запозданием поднял клинок для защиты, не успев отбросить дерзкого; меч Трогвара глубоко пробороздил грудь Атора от правой ключицы до края ребер.

Брызнула кровь, правая рука Белого Единорога повисла… но тут подоспела стража, частокол копий и стена щитов отгородила быстро теряющего кровь и силы Трогвара от дико рычащего, точно горный медведь, Атора. Даже раненый, с одной повинующейся ему левой рукой, он пытался проложить себе дорогу к Трогвару, пусть даже и по телам ни в чем не повинных стражников. Однако Владычица уже вскочила с места, через поле бежали еще добрых три десятка ее гвардейцев (во главе с Капитаном Умбато!), и Атор, все еще скрежеща зубами от боли и гнева, вынужден был покориться.

У Трогвара еще хватило сил самому гордо покинуть ристалищное поле, несмотря на хлеставшую из рассеченной руки кровь. Он уходил, твердо зная, что долго соседствовать с Великим Атором на этой земле ему не суждено.

И никто не знал, что заточенная в глубокий подземный каземат принцесса Арьята, которой не так давно исполнилось тридцать три года, видела и слышала все это. Уже несколько лет, как дворцовая тюрьма была заброшена, из коридоров убрали факелы, и вокруг принцессы сгустился сплошной, непроглядный мрак. Пищу ей приносил теперь один-единственный старый тюремщик, не имевший даже сменщика, и лишь раз в три дня свет от его тусклой лучины падал на осклизлые стены каземата. О ней словно бы все забыли — или, по-видимому, пытались уверить в этом. А может быть, рассчитывали, что мрак и голод — кормили теперь заметно хуже и меньше, чем раньше, — довершат дело: если и не убьют тело Арьяты, то по крайней мере отнимут рассудок.

Однако, если такой замысел и существовал, его создателей ждало горькое разочарование. Мрак не нависал, не тяготил своей страшной тяжестью, по капле выдавливая способность мыслить и чувствовать, напротив, принцесса ощущала, что ее как будто обнимают незримые, но мягкие крылья огромной совы, и порой ей даже чудилось, что она видит блеск больших и круглых глаз загадочной птицы. Под этим черным покрывалом оказалось неожиданно тепло, уютно и безопасно, и перед внутренним взором Арьяты словно бы стали развертываться один за другим странные свитки с подробными описаниями колдовских приемов. Обучение у Ненны не пропало даром упорно напрягая ум и память, принцесса уверенно продвигалась вперед. В первую очередь ей хотелось овладеть далековидением — она сгорала от желания узнать, что творится сейчас в ее собственном королевстве. Иногда ей мнилось, что она уже добилась успеха, что стены камеры сейчас исчезнут и она окажется в любом месте ее любимого Халлана, однако пока она не могла увидеть ничего, кроме неясных, смутных теней на самом пределе внутреннего зрения. Она понимала, что уперлась в какое-то странное препятствие и, чтобы одолеть его, нужна была помощь извне.

В тот день, когда Трогвар выходил на ристалищное поле, Арьяту почему-то не покидала странная, гнетущая тревога, она не находила себе места. Что-то неладное творилось совсем близко от этого дворца… что-то неладное, опасное. Для нее? — нет, для кого-то одной с ней крови., одной густой алой крови Королей… И тут молнией сверкнуло озарение: Трогвар! Она не могла ошибиться. Да, он выжил и вырос, это его, который может стать сильнейшим из смертных колдунов Халлана, чувствовала она сейчас где-то совсем рядом со своей темницей. Во что бы то ни стало она должна его увидеть!

И она, зажмурившись, словно в камере был свет, который мог бы ей помешать, изо всех сил потянулась туда, на волю Она представила себе столицу, дворец, рыночные площади… Нет, там его не было. Взор скользил дальше. Пока это было еще не видение, просто память услужливо воскрешала перед ней картины давно ушедшего прошлого. Главные улицы… городские ворота… нет. Ближе, ближе! Скаковое поле… Большой Купеческий Двор… и наконец — Поле Правды!

Обжигающий свет хлынул со всех сторон. Он был там, Арьята чувствовала это, он был там и пытался совершить какое-то несложное магическое действие. Пока принцесса еще ничего не видела, но тянулась и тянулась вперед, и вот среди ослепительного сияния она увидела неподвижно лежащую фигуру, Сердце подпрыгнуло так, что на мгновение у Арьяты даже прервалось дыхание, — это был Он!

Сперва она видела только его, весь окружающий мир тонул в яростно-белом свете; но затем сияние стало мало-помалу угасать, проявилось остальное — сарай, солома, все прочее, и наконец стены темницы исчезли полностью; Арьята незримой стояла посреди турнирного поля, с замирающим сердцем и прижатыми к груди руками, следя за перипетиями схватки. Она забыла обо всем, даже о тяготах собственного заключения; светом и жизнью для нее стал сейчас этот юноша, так похожий на бесследно исчезнувшего отца.